Он помогает спортсменам (да и не только спортсменам) со всего мира получить доступ к уникальным операциям у лучших немецких профессоров. Среди клиентов Маркова – десятки звезд российского спорта: Игорь Акинфеев, Сергей Семак, Юрий Жирков, Евгений Малкин, Евгений Плющенко, Екатерина Гамова и многие другие.
Процитируем наше интервью для СПОРТС" о организации лечения в Германии, о процессе и бизнесе в целом:
Сколько стоит операция в Германии? Какой процент уйдет посредникам?
– Давайте сразу базовый вопрос. Вот травмировался звездный спортсмен – почему ему надо ехать за операцией именно в Германию? Нельзя, имея деньги, сделать все то же самое в России?– Великолепные специалисты есть везде. Но после распада СССР самые опытные спортивные врачи и физиотерапевты Россию покинули.
Эта утечка квалифицированных медицинских кадров в сочетании с финансовыми и инфраструктурными трудностями в значительной мере ограничила эффективность нашей спортивной медицины.
Мы не можем и не должны критиковать российскую медицинскую помощь в целом. Напротив: у нас есть очень хорошая база, и например, русская школа массажа считается одной из лучших в мире. Но многое мы утратили, и главное – ощущается нехватка именно узких специалистов.
Если, к примеру, мне нужна операция, то первое, о чем я спрошу хирурга – сколько подобных операций он проводит в год. В нашем центре в Мюнхене хирург, который занимается операциями реконструкции передней крестообразной связки, является самым опытным специалистом в этой области в мире. В год он проводит около 800 таких операций.
– Почему человек не может сам записаться в Германию и приехать к врачу? Зачем нужны посредники?
– Потому что здесь у хорошего доктора запись на много месяцев вперед. И просто так он человека с улицы не примет. Мы работаем на этом рынке уже 20 лет, за это время через нас прошли порядка 950 профессиональных спортсменов.В чем интерес клиники и врача работать именно с нами? Они знают, что мы выполняем обязательства и не бросаем пациентов.
Человек приезжает уже с подготовленной медицинской документацией, максимумом исследований, предварительным диагнозом. Далее мы сопровождаем его на операции и в реабилитационный период. Обеспечиваем всеми медикаментами, помогаем в коммуникации с клиникой и так далее.
– Тогда сразу встает вопрос о стоимости ваших услуг?
– Мне кажется, она сравнительно невысока. В целом, наши пациенты платят не больше, чем граждане Германии. Мы платим клинике точно так же, как немецкая страховая компания за немецкого пациента. И естественно, ни одна страховая не будет платить лишнего.Для примера, операция на передней крестообразной связке с пребыванием в клинике 4 дня и всеми сопутствующими расходами у нас будет стоить меньше 15 тысяч евро. Это намного дешевле, чем, например, в Италии, да и в целом дешевле даже престижных московских клиник.
Мне, кстати, нравится, что такая конкуренция существует. Она стимулирует в том числе и российских врачей.
– Сколько из этих 15 тысяч евро пациент отдает конкретно за ваши услуги?
– Немного. В районе тысячи-полутора.
Защитник футбольного ЦСКА Игорь Дивеев
– Насколько легальна ваша работа? Ведь пропуская без очереди к доктору своих пациентов, вы наверняка отбираете это место в очереди у кого-то еще?
– На 100% легальна. У нас большой поток пациентов, поэтому есть квота на операции и на определенное количество часов реабилитации. Если вдруг пациент не приехал – ничего страшного, профессор пораньше придет домой и с детьми поиграет.– А вы потеряете деньги.
– Ничего страшного, зато никто травму не получил.Но вообще, это суперредкая история. У хороших докторов время расписано на много месяцев вперед.
Однажды мы с профессором ехали на машине, два часа в один конец. И вот ему звонит личный ассистент: «Док, такой-то футболист, звонили из команды, умоляют взять» – «Давай вместо кого-то? Можем кого-то перенести на следующей неделе?» – «Нет, уже перенесли всех кого только было можно». – «Ну, окей, у меня в среду выходной, давай выйду его прооперировать». Пока мы ехали, у него на эту среду набралось семь пациентов, из них двое моих.
– Почему так происходит? Дефицит хороших врачей?
– Все видят результаты. В футболе, например, этого не скрыть: что происходит с человеком через полгода, год, как быстро он возвращается, как потом играет...
Вот мне недавно звонил доктор из «Ростова», у них вернулся египтянин (Эяд Аль-Аскалани – Спортс): «На удивление хорошее колено!» Но это для него удивление, а для меня в порядке вещей, так и должно быть.
В индивидуальных видах спорта работает чуть иначе. В борьбе, например, о травмах стараются не говорить.
Ребята даже просили меня особенно до Олимпиады ничего не выкладывать и не рассказывать никому. Или надевали наколенник на другую ногу, чтобы непонятно было, какая нога травмирована. Но в итоге информация все равно передается, и когда кто-то получает схожее повреждение, ему передают контакт.
Байки про парковщика Плющенко, зарплату Березуцких и сбежавшего в кафе Торбинского
– Как долго вы работали с Игорем Акинфеевым?– Игорь был у нас дважды. У него была сложная ситуация: он дважды травмировал одно и то же колено. И тут важно, что первый раз операция на передней крестообразной связке была исполнена у нас и таким образом, что возможно было туда снова вмешаться.
Я сам тогда восстанавливался с поломанной ногой, и бегали после операции мы с Игорем вместе. И вот в какой-то момент он выходит на поле, нужно снова бежать. И он так искренне, от всего сердца говорит: «Ну не могу я больше!» Вся усталость и боль от операций и вечной неопределенности была в этих словах. Сказал – и все равно побежал.
Есть такие спортсмены, что сразу видно – глыба. Акинфеев как раз из таких. Ему лишний раз не надо ничего говорить, такой мощный стержень внутри. Мы до сих пор регулярно переписываемся.
– Братья Березуцкие из ЦСКА – ведь тоже ваши клиенты?
– Конечно. С братьями у меня очень теплые отношения, знаю и их родителей.Историй с ними, конечно, было множество. Они еще были совсем молодыми игроками, и вот приехал кто-то один, не помню уже кто. И звонит брату:
– Ты где? Можешь на базе зайти в кассу и за меня зарплату получить?
– Да как я за тебя получу?!
– Да как обычно! Пальто снял, пальто надел – чего я тебя учу-то?
– Я бы давно так и сделал, но только ты во всех газетах рассказал, что улетел в Германию на операцию.
– Юрий Жирков и его операции.
– Когда он впервые приехал, играл еще в дубле ЦСКА. Но через два часа его тренировки ко мне подошел тренер по реабилитации: «Это что за монстр?! Не знаю, как он там в футбол играет, но физически одарен фантастически».
Вообще, в процессе реабилитации спортсмена сразу видно. Вот даже Вова Быстров или Дима Торбинский, вроде бы никаких особенных физических данных. Но когда видишь, как они тренируются, сразу ясно – топ-игроки. А иногда приедет футболист из первой лиги, здоровенный, а весь энтузиазм в подготовке гаснет через день-два. Вопрос профессионализма.
С Торбинским была забавная история. Он у нас оперировался одним из первых, когда мы только начинали делать плоскую связку. И вот его прооперировали, положили в палату. Спустя какое-то время приходит доктор, а Димы нет. Куда делся?
Встал и пошел в кафешку. Прямо без костылей, как был. Доктор был в шоке: «А русские все такие будут приезжать?..»
– У вас ведь оперировался Евгений Плющенко?
– Да, приезжал почти каждый год в конце сезона, сначала сам или с мамой, потом – с Яной (супругой Яной Рудковской – Спортс’‘). Только последнюю операцию на позвоночник, после Олимпиады-2014, делали уже не мы.Мы лечили его позвоночник консервативно, без операций. И каждый раз я говорил: «Жень, долгосрочные результаты наполовину будут зависеть от проведенного лечения, а на вторую половину – от реабилитации».
Чувствую себя виноватым, что возможно, не сумел до конца донести эту мысль. Потому что первый раз он приехал, и лечения хватило на год. Второй – на полгода, третий – на месяц.
– Плющенко не делал необходимых упражнений?
– Не совсем. Упражнения – это очень упрощенное понимание реабилитации. На самом деле это очень сложный процесс, где задействованы минимум человек 6-7. Это физиотерапевт, массажист, мануальный терапевт, остеопат, реабилитолог с медицинским образованием... Плюс Жене еще нужно было делать противовоспалительные инъекции.В принципе, такой штаб сейчас есть в любой футбольной или хоккейной команде. Но когда ты фигурист, все несколько сложнее.
Вообще, Женя обычно приезжал под конец сезона, максимально уставший. Однажды была забавная история.
Я его встретил в аэропорту, мы немного поболтали, а потом он вырубился в машине, уснул: разница во времени, усталость. Он рассказывал, что мог в отпуске хоть сутки проспать.
И вот мы приехали в гостиницу, Женя в хорошем настроении, отдохнул. Увидел, что кто-то на парковке пытается втиснуться на свободное место. Ну, вышел и стал помогать по-английски: левее, правее... А потом из машины вышел парень и на чистом русском языке: «Ребят, я первый раз в этом отеле, но если здесь парковщик Плющенко, то, наверное, отель хороший».
– Помимо футбола и фигурного катания один из самых травмоопасных видов спорта – теннис.
– Конечно, теннисистов у нас было много. Вот у меня в кабинете висит ракетка, которую подарила Настя Павлюченкова.Она к нам приезжала пару лет назад, в очень сложный момент в карьере: болело уже не только в теннисе, даже в обычной жизни. Она все перепробовала, и мы были последней надеждой.
Ситуация там была сложная, специфическая. Ее вопрос изучали много специалистов, в том числе врач «Баварии». Вердикт команды был такой: «Мы возьмемся помочь без операции, но только если ты нам дашь время и будешь выполнять все наши указания».
Настя даже не сомневалась: «Сколько угодно времени, иначе я все равно играть не смогу». И вот мы начали работать. Она очень дисциплинированная, пропадала на базе целыми днями. Утром ехала к одному специалисту, днем к другому, вечером к третьему.
Все вытерпела и вот сейчас в топе мирового тенниса!
– И без операции?
– Без. Врачи часто говорят: лучшая операция – та, которой удалось избежать.– Вы выкладывали видео, где гимнастка Александра Солдатова выполняет упражнение, а врач комментирует: «Ни один футболист так не сделает».
– У нас было много гимнасток: и сестры Аверины, и Солдатова, и Яна Кудрявцева. С ними непросто: футболиста или хоккеиста можно растянуть и тем самым увеличить подвижность сустава, с гимнастками или балеринами этот план не сработает. Они уже подвижны, иногда даже слишком. Но они имеют шикарную двигательную подготовку: координация, умение схватить правильную технику упражнения.С той же Яной у нас была очень непростая ситуация: на кону была Олимпиада, никто не верил, что она успеет восстановиться.
В нормальной ситуации ей, конечно, требовалось гораздо больше времени. Но без риска в спортивной травматологии никак. Яна нам потом прислала фотографию из Рио и даже, по-моему, звонила, благодарила.
– Правда ли футболисты меньше умеют по сравнению со спортсменами из других видов?
– Так могут рассуждать только люди, далекие от спорта. Я уважаю абсолютно всех, и в каждом виде – свои сложности и своя специфика. Необязательно самая длинная тренировка = самая тяжелая, и наоборот.Например, волейболисты могут тренироваться по пять часов. А у фристайлистов пальцы на ногах чернеют от постоянных ударов.
Невозможно сравнивать, те же футболисты отдаются делу на 200%. Что у них тренировки не идут по 10 часов подряд – вообще ничего не значит.
Как немецкие футболисты пытались познакомиться с балериной Лопаткиной
– Помимо спортсменов в вашей клинике бывали и Валентина Терешкова, и балерина Ульяна Лопаткина. Тяжело ли работать со звездами не из спорта?
– Иногда со спортсменами действительно проще. У Ульяны настолько богатый внутренний мир, что нужно соответствовать.Расскажу забавный случай. Ульяну мы не оперировали, но она не раз была у нас на реабилитации. И вот она разминается, а упражнения у нее и в разминке такие, что даже смотреть больно. И стоят рядом два немецких футболиста и обсуждают: «А как думаешь, если мы ее на дискотеку позовем – пойдет?» Дурачки, думали, я по-немецки не понимаю.
– Позвали?
– Нет, побоялись подойти. Есть такие люди, которых даже если не знаешь – все равно чувствуется мощь, исключительность. Мы с ней были как-то в местном Национальном театре, там даже билетеры на нее буквально молились.– Кого сейчас больше среди ваших клиентов: спортсменов или обычных людей?
– Примерно 50 на 50. При этом не люблю работать с олигархами: им трудно объяснить, что такое дисциплина, почему важно соблюдать сроки реабилитации. А вот с ребятами лет по 30-40, которые занимаются бизнесом, знают английский язык и регулярно ходят в спортзал – никаких проблем.Но сейчас вообще стало сложно оценивать. Из-за проблем с билетами, с визами добираться до нас стало проблематично. И не только из России: например, у нас есть мальчик в Узбекистане, участник Олимпиады в Париже, который два с половиной месяца сидит и пытается получить визу.
Жаль, когда из-за бюрократии страдают здоровье и карьера.
– Объясните доступно: в чем уникальность этих операций? Почему к немецким профессорам едут со всего мира?
– Начну издалека: есть две главные школы – американская и европейская, особенно в лице немецкоговорящих стран (Австрия, Швейцария и Германия).У таких врачей суперузкая специализация. Кто-то лучше всех делает плечи, другой – локти, по каждому суставу отдельный врач. Но представьте, если человек оперирует по 700-800 локтей в год, какой опыт он накапливает.
К этим врачам ездят со всего мира, например, игроки «Челси», «МЮ», других топовых европейских клубов. Одна из самых распространенных в футболе – травма передней крестообразной связки. Профессор Мирко Херборт, с которым мы работаем, оперирует ее по так называемому «плоскому методу».
Этот метод существует порядка семи лет и имеет важные преимущества. Дело в том, что анатомически связка – плоская, но сейчас в основном ставят в том месте круглую связку, и в итоге она плохо помещается, при этом часто повреждают передний рог здорового мениска.
Связка была 7 мм, а ее делают 12 мм. Человек, который не разбирается, думает: так будет лучше держать. А на самом деле все наоборот. Но сделать ее плоской сложнее, такая операция длится дольше, и поэтому их делают всего несколько докторов в мире.
Плюс очень важна реабилитация, обычно это монотонная многочасовая работа со специалистами по шесть раз в неделю. Но до 50% успеха операции зависят от нее.
Недавно, например, у нас был теннисист Аслан Карацев. Приехал в воскресенье на осмотр, а доктор ему говорит: «Давай сразу прооперируемся, операция-то небольшая. Зачем ждать до понедельника?»
Все сделали, прошло хорошо, а потом Аслан не выдержал:
– Док, вот я не понимаю. Вижу вас второй раз в жизни, я не самый крутой в мире теннисист, а вы из-за меня пришли в воскресенье, еще и прооперировали, при этом у вас глаза горят. Как вы в себе находите эти эмоции?
– Ну, а ты как находишь эмоции тренироваться дважды в день, каждый раз со стопроцентной отдачей?
Аслан ответил, что берет пример с большой тройки – Надаль, Джокович, Федерер. Вот они каждую тренировку проводили с отдачей 200%.
– Вас наверняка не раз просили максимально ускорить сроки восстановления. Насколько это возможно?
– Знаете, кто самые опасные люди? Бывшие футболисты, которые играли в дремучие годы, а теперь говорят: да мы с мениском через две недели на поле выходили! А у самих шрамы по 17 см, как будто ногу хотели ампутировать, но потом передумали. Половина игроков после этих полостных операций сразу заканчивала.Ну, можно и с переломом выйти играть, другой вопрос: а что потом будет?
После операции на крестообразной связке классический срок восстановления – 6-7 месяцев. Но у нас были спортсмены, которые играли и через 4-5 месяцев. Игорь Акинфеев, Ивица Олич, Хедира стал чемпионом мира.
Но все они целенаправленно форсировали подготовку и понимали, ради чего рискуют. Это оправдано, только если на кону старт, к которому ты шел всю жизнь. Плюс все эти ребята заранее писали заявление, что принимают на себя риски и в случае чего вопросов к центру у них не будет.
Пока в 100% случаев у всех все было хорошо. Но это ничего не значит, в целом форсировать реабилитацию все равно нежелательно.
ИТОЧНИК: СПОРТС"
АВТОР: Наталья Марьянчик
Фото: Gettyimages/Graham Denholm / Stringer; Custom Medical Stock Photo/Global Look Press; East News/Lea Suzuki/San Francisco Chronicle via AP; РИА Новости/Алексей Филиппов, Александр Вильф, Екатерина Чеснокова, Александр Гальперин; facebook.com/Mirco Herbort; ocm-muenchen.de; из личных архивов Михаила Маркуарта.